Серафим Богдан принадлежит к самой молодой волне Защитников Отечества. Но его уже можно поставить в ряд героев спецоперации, чьи имена войдут в историю. Лейтенант разведки выпустился из НВВКУ в июле 2022 года, когда только началась СВО. Прибыл в одну из бригад специального назначения Южной группировки войск и через месяц был на передовой. Вместе со своими боевыми товарищами с честью, виртуозно выполнял боевые задачи, прошел знаковые сражения СВО, не потерял ни одного бойца. Как настоящий командир, будучи тяжело раненым и потеряв ногу, на грани человеческих возможностей, выводил своих ребят из серой зоны…
И сегодня Серафим Богдан продолжает служить в армии: передает боевой опыт курсантам НВВКУ. «Самое интересное у меня впереди!» – говорит 24-летний парень, преодолевший тяжелейшие испытания, но сохранивший в себе силу духа, уверенность в завтрашнем дне и верность воинскому долгу.
Разведка – и другого пути нет
Сколько себя помнит, Серафим хотел стать военным, строил грандиозные планы. И, кажется, его судьба была предопределена. В детстве, взвалив за спину рюкзаки, Сима с друзьями мчался навстречу приключениям: мальчишки облазили все окрестности Бердска, строили шалаши, жгли костры. Потом отец увлек его историей, военной техникой. С упорством и азартом Серафим совершенствовал знания и военно-спортивные навыки в военно-патриотическом клубе «Добрыня», побеждал на соревнованиях и интеллектуальных играх. Постепенно эта тяга и интерес сформировались в профессиональный выбор.
Когда Серафим окончательно определился, что будет поступать в военное училище, он сделал все для того, чтобы добиться этой цели. В старших классах перешел в лицей №6, чтобы хорошо подготовиться к ЕГЭ. Когда на медицинской комиссии выявили хронический тонзиллит и искривление носовой перегородки, пришел к доктору: «Мне в военное училище надо. Давайте резать!». И ему сделали две операции. Целенаправленно пошел заниматься легкой атлетикой в спортивную школу «Авангард», так как предстояло сдавать нормативы на выносливость. В итоге прошел два этапа отбора, выдержал конкурс 6 человек на место и поступил.
– Я закончил факультет разведки – и это было стопроцентным условием при выборе военной специальности. На это, безусловно, повлияло то, что мой дядя закончил НВВКУ: он является выпускником – золотым медалистом. А также присутствие в городе 67-й бригады специального назначения. В военно-патриотическом клубе нас обучали военным дисциплинам ветераны боевых действий. Помню, у меня уже во втором классе созрел план: заканчиваю факультет спецназа НВВКУ и поступаю в 67-ю бригаду. К сожалению, бригаду расформировали, из НВВКУ в Рязань увели факультет спецназа. Но осталась моя мечта и факультет разведки, туда я и поступил. Закончил обучение с Золотой медалью. Это наивысший результат выпускника: когда весь курс обучения закрыт на «отлично».
Военное училище – школа жизни
На вопрос «Что тебе дало обучение в военном училище в плане профессиональной и жизненной подготовки» Серафим отвечает: «По большому счету, все! Опыт, полученный в НВВКУ, недооценить сложно, а переоценить невозможно».
– Буквально все военные и гражданские дисциплины потом пригодились на службе: ведение документации, психология. На СВО приходилось работать с людьми, причем в сложнейших, стрессовых условиях. В том числе, с людьми намного старше: почти все подчиненные мне годились если не в отцы, то в старшие братья. Причем, у солдат было минимум две войны за плечами: вторая Чеченская, Грузия, Сирия, Украина. И к этим опытным бойцам пришел 22-летний офицер, которому надо было заслужить уважение.
Первая встреча с войной: когда город мирно спал
В зоне СВО Серафим оказался спустя 3 месяца после выпуска. Сходил в отпуск, прошел лейтенантские курсы. Его распределили в одну из бригад специального назначения Южного военного округа. Вскоре командир разведгруппы получил самостоятельное задание. О первой встрече с войной он вспоминает как о потрясении, которое заставило его задуматься: к сожалению, не все зависит от умелых действий самих военнослужащих.
– Мы выполняли определенную задачу в 30 километрах от линии фронта, в городе, который мирно спал. Находились в административном здании. Внезапно противник нанес удар по третьему этажу ракетами «Хаймерс». Обрушился третий этаж, мы спали на втором. Все получили контузию, в том числе я. Мы спустились в подвал. И я обнаружил, что не хватает моего бойца. Мы пошли его откапывать: солдата завалило полностью, и спасти не удалось. Почему я это событие помню отдельно? Потому что эта была ситуация, когда ты не ожидаешь, и ничего не зависит от твоей подготовки. И это был единственный боец, который у меня погиб за 2 года. После этого я решил, что больше не допущу гибели своих подчиненных. И за время нахождения в зоне СВО никого не потерял. И это является предметом моей особой гордости.
Как в фильмах про Курскую дугу
Находясь на передовой, разведгруппа Серафима Богдана выполняла разные задачи. Бойцы совершали налеты на позиции противника в качестве штурмовой группы, чтобы пехота могла на их плечах туда зайти и закрепиться; работали с беспилотниками и всеми видами вооружения; иногда их использовали как резерв пехоты, когда нужна была помощь. Если говорить о знаковых событиях СВО, то офицеру с его бойцами довелось участвовать в обороне Запорожья, которая длилась с июня по ноябрь 2023 года.
– Противник очень долго анонсировал свое контрнаступление. И в западных СМИ сильно эта тема раздувалась: мол, выйдем на побережье Азовского моря, взорвем мост, и эта операция, якобы, изменит ход войны. На тот момент, когда началось это наступление, у меня уже был достаточный опыт. Но мы почувствовали резкое повышение накала боевых действий, которые порой напоминали фильмы про Великую Отечественную войну, танковые сражения на Курской дуге. Противник получил много немецких «Леопардов», западной артиллерии, и пустил это вооружение в ход. Десятки, сотни танков атаковали наши позиции. И плотность огня артиллерии была такая, что днем, бывало, не было перерыва в пять минут, когда не рвались снаряды. Постоянно работала авиация. Только ночью становилось спокойнее. Было очень тяжело, но мы удержали эту силу, наступление захлебнулось, разбилось о стойкость российских воинов. С наступлением зимы ВСУ растратили свой наступательный потенциал, перешли к обороне. За все это время противник захватил только одну деревню, которая на текущий момент снова в наших руках.
У русского солдата освободительная миссия
В том, что наступление врага на Запорожском направлении провалилось, есть вклад бригады, в составе которой воевал Серафим. Он говорит, что гордится каждым своим бойцом, внутри его коллектива было все четко отработано, и каждая боевая операция проведена успешно. И вообще за все время СВО офицер не видел ни одного случая трусости, напротив, наблюдал много примеров героизма ребят из разных подразделений.
– В период контрнаступления я был свидетелем, как рота пехотинцев в течение долгого времени удерживала оборону. Потом враги прямо в окопы к ребятам спрыгнули. И это конкретно была рукопашная, как в фильме «9-я рота». Самое главное, что потом перед их позициями насчитали около 25 единиц уничтоженной натовской техники. Часть танков расстреляли прямо перед окопами в упор. Мы стояли на том же направлении, видели с дрона, когда разведку вели и участвовали в огневом поражении. И для меня это самый яркий случай героизма. И вообще я убедился, что характер, душа русского солдата – это особенное явление, которое постоянно проявлялось в зоне СВО: например, в виде человеческого отношения к противнику или местному населению. Очевидно, что на присоединенных территориях часть населения используется противником для передачи информации о нашем местоположении. И после определенных случаев мы понимали, что иначе как кто-то нас слил, нас не могли обнаружить. Тем не менее, политика командования однозначная: мы пришли с освободительной миссией. И это тоже работа – сохранять доброе лицо русского солдата, выдерживать определенный уровень наших намерений.
Наступил на мину – жизнь уже не будет прежней
Задача, которую поставили перед группой Серафима Богдан в его крайнем выходе, заключалась в том, чтобы вытащить раненых бойцов из серой зоны. Накануне попала под огонь противника штурмовая группа, и двое суток ребята не могли эвакуироваться. Это была незнакомая местность – Серафима туда недавно перебросили. Он заранее проверил тропу, пути отхода. Разведчики вышли ночью, в дождь, когда не летают дроны.
– Мы долго искали раненых бойцов. Нашли, укрылись в блиндаже. И сложность была в том, что запас воды мы тащим на себе в рюкзаке, и это первое, что кончается, когда ты двигаешься. А раненым очень хочется пить. Через двое суток воды оставалось только, чтобы зубы помочить. То есть, бойцы уже начали терять свою физическую функциональность. В итоге пришел БТР, отправили раненых. И так получилось, что в момент, когда мы готовились к отходу, нашу позицию обнаружили. Молодой солдат спутал звук «Бабы-яги» со звуком БТРа: они, и правда, похожи. Он говорит: «Командир, это за нами!». И вылез из блиндажа. Дрон сразу подлетел, над нами завис. Я парня затащил обратно и говорю: «Ну все, сейчас будем веселиться». «Баба-яга» начала кидать противотанковые мины, потом прилетели маленькие дроны с маленькими гранатами. Я принял единственно верное решение разделить группу на двойки и выскочить зайцами в разные направления. Мы побежали, выбрали самый длинный и сложный маршрут. А это юг, поля – сплошная глина, почти по колено грязи, ботинки становятся в пять раз тяжелее. Как мы и планировали, дроны за нами погнались. Мы их глушили, сбивали. В итоге у вражеского дрона закончился заряд батареи. И так мы оторвались…
С еще одной двойкой разведчики встретились в конце лесополосы. Остальные ребята, у которых был самый кратчайший маршрут, благополучно добрались до наших позиций. Серафим со своими бойцами шли в обход по незнакомой местности, которая переходила из рук в руки, много раз минировалась. Для венного человека ясно, что мины разные бывают; и противопехотные, которые в грунт устанавливаются, очень тяжело обнаружить. А когда ты убегаешь от дронов ночью… У военных есть шутка: границы минного поля обозначает первый двигающийся боец своим подрывом. И Серафим вел подгруппу. Думал: хоть бы не наступить. Но это опять фактор, от тебя объективно не зависящий. Ты ее не заметишь даже днем. И в какой-то момент лейтенант понял, что наступил на мину.
«Командир! Мы без тебя не дойдем!»
– Я услышал щелчок, и подумал: «Мина». Сразу понял, что с этого момента дальнейшая жизнь сильно поменяется. Почувствовал взрыв, хлопок, шок. Сознания не терял ни на минуту, и помню все в мельчайших подробностях. Сначала болевой шок. Холод, сердце сильно стучится. Защитная система организма срабатывает: ты умираешь, надо что-то делать! По силе взрыва я понял, что это мина, которая отрывает по колено. Да я и видел, как взрывом оторвало ногу, и она улетела, горящая, как метеорит. Руки и лицо тоже обгорели. Ко мне осторожно, по моим следам, подполз молодой пулеметчик Миша и начал оказывать помощь. Я его и учил это делать – он не так давно пришел. И, помню, пошутил: «Иди, экзамен у тебя принимать буду. Накладывай жгут на ногу». Он подходит: «Так ее же нет, командир!». Он прям перепугался. «Так конечно, нет. Это же мина. Давай делай!». Он делал, а я говорил: «Туже! Слабее!». Перевязались. Да, по большому счету, пришлось руководить процессом оказания помощи себе. Потом мне укололи сильное обезболивающее. Стало получше, и я сказал своему сержанту: «Ну все, я болеть. Тащите меня». Мне очень хотелось спать, потому что потерял много крови. А они мне: «Нет, командир, не выключайся! Мы без тебя не дойдем! Потом полежишь, когда мы тебя отдадим». И действительно, маршрут знал только я. И мы пошли потихоньку: то они меня тащат за шкирку, то я на локтях ползу. Друг друга спасали. В одной руке у меня радиостанция, в другой телефон с картой. Я их направляю, куда идти. А по станции связываюсь с другой частью моей группы, которая на БТРе будет нас эвакуировать. Но БТР еще застрял на час. В результате нам помогла соседняя группа. Я попросил: «Мы без вас не дойдем!». И командир группы Артем, тоже новосибирский парень, выпускник НВВКУ, со своими ребятами пришел, принес воду, носилки, дополнительно медикаменты. И когда меня на носилки уложили, я максимум своих резервных сил израсходовал. Меня термоодеялом накрыли, я начал погружаться в сон. И мне уже было все равно, настолько хотел спать.
После этого момента у Серафима уже остались обрывочные воспоминания: как дороге с БТРа его перекинули в медицинскую машину, потом – в медицинский отряд специального назначения; помнит операционную в подвале, качающуюся лампу на потолке, первый госпиталь в Севастополе… Оглядываясь назад и анализируя произошедшее, Серафим убежден, что все действовали на пределе человеческих возможностей, но сработали четко – и это его спасло.
– И если подводить итог, то самое главное, что выжили все ребята: раненые спасены и наши все вышли, до сих пор служат. Если по учебнику разбирать боевую операцию и мое спасение, то все прошло блестяще. Я про это и ребятам писал: это прям такой нормальный был экзамен, который мы сдали на пятерку. Мы все сделали как надо, медицинская помощь была оказана правильно. Притом, что ее надо было на 9 часов растянуть, ослаблять жгуты, опять затягивать. Мне правильно обработали раны на руке и второй ноге, обгоревшие глаза, зрение полностью восстановилось. Как командир я тоже сделал все, что мог. Хотя иначе себя вести и нельзя, ведь на тебя все смотрят. Когда ты знаешь, что никто кроме тебя, не сделает, у тебя нет другого выбора кроме как, превозмогая боль, давать указания. Был еще момент, который не позволял мне умереть. Я помнил, что в спецназе никого не бросают: живого или погибшего. Я знал, что если я буду двухсотый, ребята меня не бросят, а мертвое тело тащить тяжелее. Вот такие мысли были.
При этом молодой человек не исключает, что здесь не обошлось без высших сил: «На СВО атеистов нет. Там все молятся. И случаются вещи, которые с точки зрения здравого смысла объяснить нельзя. И тогда люди обращаются к религиозному мышлению. Таких случаев на войне намного больше, чем в мирной жизни. И мне кажется, случай с моим ранением к таким относится».
Подводные камни после ранения
Серафим окончательно пришел в себя в самолете. И когда узнал, что его везут в Санкт-Петербург, очень обрадовался: там у него много друзей, брат живет. У военнослужащего телефон сгорел, и он попросил в госпитале у пацанов позвонить. На память знал два телефона: мамы и сестры. Набрал Ольгу Владимировну. Она сначала не поверила, подумала, что мошенники. Потом сообщила братьям Петру и Владимиру, они прилетели.
– И в госпитале уже было полегче. Конечно, в первые недели было больно. И потом пришлось проводить повторную ампутацию. Но у меня был очень хороший доктор, почти мой ровесник, но с опытом и авторитетом. Он мне все рассказывал, объяснял. Реампутацию сделали спустя две недели, и поэтому срок лечения подзатянулся. Но в целом в госпитале было, как на курорте. Ты лежишь на таблетках. Зима. Солнечный Питер. Из окна палаты видишь здание Адмиралтейства, «Аврора» стоит в ста метрах.
Конечно, молодому офицеру предстояло преодолеть еще много испытаний и подводных камней, связанных с восстановлением после ампутации ноги. Это фантомные боли, когда болит конечность, которой нет больше. И эта боль отличается от обычной тем, что ее невозможно снять обычными обезболивающими. Еще одна опасность внутри госпиталя – не получить зависимость от обезболивающих препаратов. И в целом пережить посттравматическую депрессию.
– Я все это перенес относительно спокойно. Это обусловлено нашей специальной подготовкой. И если меня спросят: какие у тебя самые тяжелые воспоминания и серьезные ситуации в жизни, я вспомню училище, а не войну. Первый курс, поступление, абитура. Именно там выработался внутренний психологический стержень, который закалил мою личность. Дальше уже все было легче, – говорит по этому поводу Серафим.
Еще один этап, на котором можно было сломаться: протезирование. Потому что есть ребята, которые не встают в протез и привыкают к коляске.
– Действительно, поначалу это настолько неудобно, что хочется снять и бросить. Хочется топнуть не ножками, а ножкой. Но топнуть ножкой не было возможности, я бы упал. И оставалось одно: взять себя в руки и начинать ходить. Тем более что с протезами для участников СВО проблем нет: их всем дают, и хорошие, российские и иностранные. У меня была возможность получить по реабилитационному сертификату. Кроме того, для участников СВО по контракту от Минобороны делают протезы напрямую. И у меня есть запасной. Что я имею на данный момент. После ранения прошло всего полгода. Первый раз я встал в протез в конце мая. Лето, осень проходил. Самолетом летаю, машину вожу, дом строю. И самый главный критерий для меня – это работа. То есть я могу проходить весь день, по лестнице подниматься, функционал никак не ограничен. Возвращаюсь к активной жизни и службе.
Армия СВОих не бросает
Сейчас Серафим является старшим преподавателем кафедры разведки Новосибирского высшего военного командного Ордена Жукова училища. И это результат работы системы, которая реально работает.
– Министерство обороны не только офицерам, но и рядовым бойцам предлагает должности, введенные дополнительно. Для рядовых предусмотрена работа в военкоматах по месту жительства, учебных центрах подготовки. Другой вариант: при наличии высшего образования отучиться на курсах переподготовки и получить офицерское звание младшего лейтенанта. Помню, когда у нас заканчивалось лечение в Питере, и мы получили протезы, к нам приезжал офицер из центрального управления кадров и предлагал нам эти должности. И солдаты пошли на сержантские должности в военкоматы. Это очень хорошая программа, я прямо был удивлен, когда о ней узнал. Это круто для бойцов и имеет под собой рациональную основу. То есть когда личный состав задействован на СВО, тыловые административные, преподавательские и инструкторские должности могут занять люди, которые уже не выполняют боевые задачи, но могут успешно делиться своим опытом. Эти люди продолжают службу, получают денежное довольствие, чувствуют свою востребованность, их заслуги признаны. Я как офицер сам начал узнавать: можно ли по такой программе устроиться в НВВКУ? Оказалось, что можно. Тем более, что меня помнят многие преподаватели. Все этапы согласования прошел и вернулся в училище.
Все самое интересное впереди!
Общаясь с Серафимом, складывается впечатление, что он после ранения встал на ноги в буквальном и переносном смысле. Этот молодой человек, обладающий железным характером и мощным потенциалом, прекрасными знаниями и компетенциями, нашел в себе силы и возможность оставаться в строю и приносить пользу Родине.
Серафим убежден, что главный выбор его был сделан там, на поле боя, когда он лежал после взрыва: «Живем дальше или нет?». И когда решение было принято, дальше уже об этом не думаешь, а просто живешь и стараешься, чтобы происходящее укладывалось в твои жизненные планы и устремления.
– И я до сих пор считаю, что ничего такого судьбоносного не произошло. У меня по-прежнему ощущение, что все самое интересное впереди. И возможно, самое сложное впереди. Это просто очередной этап в жизни. Хотелось бы надеяться, конечно, чтобы больше не было трагедий, но, думаю, трудностей на наш век хватит. И я к ним готов. Господь, не посылай мне легких путей, лучше дай мне силы и стойкость преодолеть трудности! Потому что легкие нам не интересны. Это скучно!
Акцент
О службе в зоне СВО Серафим Богдан вспоминает с ностальгией. «В мирной жизни сильно не хватает взаимоотношений, которые складываются в боевых условиях: как внутри коллектива, так и лично между друзьями. Там воюют люди разного возраста, из разных городов, республик. Но такого единения уже нигде не встретишь. Там реально каждый боец тебе – брат. В любой окоп можешь заскочить: «Пацаны, дайте еды, воды!», и тебе обязательно помогут».
