53 года назад, 12 апреля 1970 года, подводная лодка К-8 затонула в Бискайском заливе Атлантического океана. Члены экипажа героически боролись за спасение субмарины, сумели заглушить ядерные реакторы. Однако в огне и дыме погибли 30 моряков, еще 22 ушли на дно вместе с потерявшей живучесть лодкой. Среди них был бердчанин, первый штурман Николай Шмаков.
Как все эти годы жили семьи, потерявшие своих любимых – мужей, отцов, братьев, детей? Как государство оценило подвиг подводников, которые ценой собственной жизни предотвратили ядерную катастрофу?
Романтическая пара была на одной волне
Трагическая судьба штурмана Шмакова и в целом пример родительских отношений оказали огромное влияние на всю семью Шмаковых. Племянница подводника, присутствующая на выставке в Бердском историко-художественном музее в честь Дня ВМФ, отметила, что в название выставки «О море, любви и вечности» нужно вставить еще одно важное понятие – верность. Потому что после гибели мужа Галина Шмакова уже не вышла замуж, всю жизнь свято сохраняя верность и память о своем муже-подводнике.
Дочь штурмана Николая Шмакова Евгения Никольская рассказала, что ее мама и папа познакомились в Черепановском районе, в Огневой заимке. Галина закончила университет в Иваново и приехала по распределению преподавать математику и черчение. А Николай Шмаков и его друг Василий, курсанты морского училища, приехали в отпуск к подруге Василия. И так получилось, что здесь Николай встретил свою любовь…
– И эта встреча стала для папы и мамы роковой. Встретились два романтика, два человека которые были на одной волне. Они любили стихи, любили своих родителей. Их сблизило отношение к жизни по многим вопросам. Поколение 70-х вообще было очень романтическим. Я недавно разбирала семейный архив: в папиной записной книжке нашла стихи Пушкина, Друниной, в маминой – Цветаевой. Папа увлекался фотографией, я нашла снимки с его кругосветки. И когда они после свадьбы приехали в поселок Гремиха на службу, их считали одной из самых красивых и счастливых пар, идеальной парой людей, которые нашли друг друга. И когда лодка затонула, а люди погибли, для всех это было большой трагедией.
Про семьи подводников говорят, что они особенные: когда случается беда, вдовы уже не могут себе найти другого спутника жизни. И это действительно так, считает Евгения Николаевна.
– Потому что такие пары живут по максимуму, чувствуют по максимуму. И женщинам, которые потеряли свою вторую половинку, трудно найти человека, который бы мог заменить этот максимум. Это практически невозможно. После трагедии мама вернулась в Сибирь, поселилась в Новосибирске. У нее появились другие цели в жизни. Мама растила меня, свою жизнь она посвятила педагогике и воспитанию детей, 30 лет трудилась директором школы. Но замуж она больше не вышла. И не проходило дня, чтобы мы не вспоминали какие-то моменты из прошлого, связанного с папой. И морская судьба родителей, конечно, во многом на меня повлияли, на мои интересы и цели в жизни. Я считаю, что такие пары, которым отведено столько счастья и столько испытаний, дают своим детям хороший вектор, направление развития в жизни. И, конечно, я очень благодарна своим родителям. Я благодарна отцу за его романтику, любовь к своей профессии, за его отношение к маме, хоть это и длилось не так долго. Я благодарна маме – за ее долгую память, преданность и верность моему отцу.
Евгения Никольская подарила бердскому музею фотографию (на ней Николай Шмаков еще молодой, только отслужил год на подводной лодке в качестве стажировки); бескозырку, морской воротник. Показала интересные записи отца: он как истинный штурман составлял даже схему своего последнего отпуска: от поселка Гремихи до Мурманска, потом в Москву, Иваново, Бердск…
– Папа родился в многодетной семье в Красноярском крае. В 1959 году Шмаковы переехали в Бердск: бабушка с дедушкой, три сына и дочь. Папа с братьями (дедушка уже был пожилой) построили два дома, их семья жила на улице Калинина. И когда мы после гибели отца переехали в Новосибирск, я часто бывала у бабушки в этом доме: с большим огородом, на берегу Бердского залива. И мы туда съездили и даже встретили людей, которые помнят Шмаковых.
Главное – чтобы их смерть была не зря
Племянница Николая Шмакова Любовь Анатольевна Субботина родилась в Бердске. Все детство она провела у бабушки на улице Калинина. И помнит, как случилось несчастье.
– Я пришла со школы, и услышала дикий крик. Все плакали, кто-то кричал. Я выбежала на улицу и тоже кричала, меня спрашивали: «Кто тебя обидел?». А я отвечала: «Коля погиб!». Для десятилетней девочки это была такая глубокая травма. Для всей родни это было настоящее потрясение, после которого наша жизнь уже не могла быть прежней. Каждый день бабушка Вера плакала по своему Коле. Я своему сыну дала имя Николай. То есть гибель Николая Шмакова, его трагическая судьба тесно вплелась в нашу судьбу и наложила отпечаток на всю жизнь.
В первое время родные погибших не могли принять, что все это случилось. Много лет они не верили, что все это правда. Следующим был период агрессии: почему он себя не спас, не перешел на другой корабль с другими членами экипажа. Был еще тяжелый момент, вспомнила дочь Евгения: письма, которые написали моряки и отправили еще живыми, начали приходить после их гибели домой. И появилась незримая надежда, что, может быть, произошла ошибка, и моряков все-таки спасли?
– При всей секретности ситуации это был первый случай, когда семьям погибших подводников дали квартиры. То есть, правительство признало подвиг моряков и оказало поддержку их семьям. Капитану Всеволоду Бессонову присвоено звание Героя Советского Союза, погибших членов экипажа наградили Орденом Красной Звезды. Но из-за того, что не было общения между членами семей погибших, осознание реальности гибели моряков не приходило. И только через 30 лет в газете «Труд» появилась первая публикация «Пожар в глубине океана», – рассказала Любовь Анатольевна. – И я начала собирать информацию и писать историю нашей семьи. Я хотела понять, что люди чувствовали в час испытания. Меня поразило чувство команды, сплоченности, чувство плеча подводников, их обостренное чувство долга. Действительно, никто из них не думал о своих семьях, в первую очередь стремились спасти лодку. Потому что на тот момент это была такая техника, такая мощь, и они не мыслили, что она может затонуть. Поэтому хочется, чтобы гибель этих героев была не напрасна, чтобы их опыт был передан следующим поколениям российского флота.
По словам Любови Субботиной, родных погибшего штурмана теперь переполняет чувство гордости за него: «Дядя Коля в свои 26 лет столько сделал! В Бердске построил два дома, стал отцом, находился на пике своей военной карьеры. Человек по максимуму реализовал себя. Нужно равняться на таких людей и стараться также приносить пользу и радоваться жизни».
Пусть Николай Шмаков будет 38-ым увековеченным
Эля Густавовна Князева – сестра матроса-срочника Константина Фрешера, тоже погибшего на подлодке. Она же председатель совета родственников погибшего экипажа К-8. По словам Эли Князевой, близкие погибших, конечно, тянулись друг к другу. И таким связующим звеном между семьями погибших подводников стала поисковая группа «Морская вахта памяти», которую возглавила доцент факультета навигации и связи университета морского и речного флота имени адмирала Макарова Марина Русина. Преподаватель с курсантами рассылали письма по всей стране, разыскивая родственников погибших и оставшихся в живых участников аварии на АПЛ К-8. Ветераны ВМФ сделали забор воды с места гибели субмарины, изготовили 52 именные капсулы, которые по мере поиска передаются на малую родину подводников.
– Я помню, как мой отец получил такое письмо. И мы узнали, что началась поисковая работа. И вскоре нашли первого моряка Печерского из Курганской области. И в 2012 году со всеми почестями захоронили его именную капсулу. Вторым был мой брат Костя из Киселевска. И я уже не могла остаться в стороне, нырнула в эту работу с головой. В 2014 году мы приезжали в Татарск и Баганский район, за весь год увековечили память о десяти моряках: с установкой мемориальной доски и закладкой капсулы. Сначала разыскивали матросов, потом приступили к поиску офицеров, мичманов. Работы было много, каждая фамилия – своя драматическая история. На сегодняшний день мы уже увековечили память 37 участников аварии на К-8. Надеюсь, что штурман Николай Шмаков будет 38-ым, и мы прибавим его в этот славный список.
«Очень хочется, чтобы мы никого не забыли. И чтобы трагедии в море не повторялись. Понятно, что больно, что никого не вернуть, но, когда все будет сделано по-человечески и память увековечена, все-таки будет легче на душе. И совесть будет чиста», – подчеркнула Эля Князева.
«Лучше бы я остался там»
Выставку посетила также внучка матроса Бориса Кириченко, выжившего после пожара на подводной лодке. Когда капитан Бессонов решил оставить по несколько человек из каждого отсека для буксировки лодки, оставили и Бориса. Однако его друг и сослуживец Чекмарев, зная о том, что у матроса растет сын, отдал приказ его отправить на корабль. Кириченко эвакуировался последним и выжил.
– Дедушка прожил 50 лет, и мы видели, что ему очень тяжело. Он переживал, что ребята остались вместо него. Всегда на любом застолье он говорил: «Там должен был остаться я». Страшно терять близких, но не менее тяжело жить после такой трагедии. Сегодня много говорили о любви, верности и дружбе. Да, действительно, море забирает лучших, и на флоте служат лучшие. Люди, для которых такие понятия, как честь, Родина, совесть, достоинство, имеют особое значение. Мне так радостно, что мы восстанавливаем наш экипаж К-8, мы словно стали одной семьей.
Это еще и человеческий подвиг
Председатель союза моряков – ветеранов ВМФ «Экипаж» Вадим Назимов отметил, что еще раз с большим волнением услышал историю геройски погибшего экипажа К-8, особенно тех людей, которые в последний момент приняли для себя важное решение в составе дежурной смены остаться на борту подводной лодки для ее спасения.
– Эти люди, оставшиеся на борту, прекрасно понимали, что назад дороги не будет, что, задраив кремальеру за собой, они уйдут навсегда. И я понимаю, как тяжело родственникам было пережить эту трагедию. И можно много анализировать произошедшие события, говорить, что это случайность, стечение обстоятельств, человеческий фактор, ошибка. Но, прежде всего, для меня это человеческий подвиг. Подвиг тех людей, кто ценой собственной жизни выполнил основную задачу: они сберегли мир на земле своими мощнейшими усилиями. Заглушив атомный реактор, они остановили главную энергетическую установку и не допустили ядерного взрыва в Атлантическом океане. Не знаю, как лично я повел бы себя в этой ситуации. Глубоко в душе надеюсь, что поступил бы точно также и выполнил свой долг до конца. К счастью, на корабле, на котором я служил, аварийных ситуаций подобного рода не было. Я служил уже на корабле третьего поколения. Если К-8 был только третьим построенным в СССР атомным подводным кораблем, то я служил на корабле, чей номер был уже за сотню. И мы уже знали, как бороться за живучесть при определенных обстоятельствах. Мы имели варианты решения борьбы с регенерацией, понимали, как возникают пожары и иные аварийные ситуации на подводной лодке. Потому что в нашем распоряжении уже была статистика, написанная кровью и моряков К-8, и моряков «Комсомольца».
Вадим Икрамович гордится тем, что живет в городе, где жил такой замечательный человек Николай Васильевич Шмаков. И есть очень много моментов, которые сближают его с моряками-бердчанами.
– Это и улица Калинина, на которой он построил дом своими руками; и БЭМЗ, который его принял в свои цеха; и бердский военкомат, который дал ему путевку в 1968 году; и мое родное Тихоокеанское военно-морское училище им. Макарова, которое выпустило его. И даже этот удивительный 1968 год, в котором я родился, а он уже был офицером Северного флота.
Вадим Назимов рассказал, что он с коллегами обращался с просьбой увековечить имя Николая Шмакова на Аллее Героев, которую установят на Монументе Славы. Потому что город должен знать обо всех героях, которые жили в Бердске, а также о подвигах, которые они совершили. Чтобы память о них хранилась не только в их семьях, а была достоянием всего городского сообщества.
– Мы хотим, чтобы у нас была возможность своим детям и внукам показать и рассказать: в этом городе жили такие замечательные люди, которыми мы гордимся. И мы уверены: рано или поздно, в Бердске появится памятный знак, посвященный Николаю Шмакову. Думаю, все моряки нашего города заинтересованы в том, чтобы память о погибших была выражена не только в том камне, который стоит в парке, но и в других местах, в том числе с возможностью воздать человеку персональные почести. И мы сделаем все для того, чтобы память о старшем лейтенанте Николае Шмакове была увековечена.
Из первых уст
Из письма Галины Шмаковой мужу спустя 23 года после трагедии:
«Моему мужу Николаю Шмакову — старшему лейтенанту, первому штурману, отправившемуся в первое и последнее автономное плавание, было всего 26 лет. Нашей дочери исполнилось всего 9 месяцев, когда мы расстались с мужем. И я никогда не могла подумать, что встречи больше не будет…
Я помню, как плакала Лида Деревянко, когда до трагедии было еще далеко, говоря, что она чувствует, что «наши не вернутся, что-то случится». Я помню, как 12 апреля 1970 года в минуты гибели моего мужа я проснулась от страшного сна. И с этой минуты меня не покидала тревога. В этот день наша дочь начала ходить самостоятельно. А этих минут так ждал ее отец!
Я вечно помню его последние слова в письме, которое он прислал, как и большинство его товарищей, со Средиземного моря: «Галя, береги Женьку — нашу любовь, береги себя. А я уж по мере возможности тоже постараюсь, как все, сама же знаешь. В нашем альбоме выпускном есть хорошие слова Героя СССР Гаджиева: «Нигде нет и не может быть такого равенства перед лицом смерти, как среди экипажа подводной лодки, на которой либо все побеждают, либо все погибают». А наш девиз тоже не должен меркнуть: «И в беде, и в радости, и в горе только чуточку прищурь глаза… И только так!». Эти слова письма из глубины моря были напутствием на всю мою дальнейшую жизнь и действительно поддерживали всю жизнь».