Никогда еще для медиков время не бежало так быстро, как последние полтора года, когда им пришлось столкнуться с коронавирусной инфекцией, считает доктор отделения реанимации Бердской ЦГБ Аркадий Лутов. Борьба с «ковидом» идёт по нарастающей, но с переменным успехом, и передовая её – в палатах интенсивной терапии «красной зоны» реанимации.
Именно здесь специалисты рискуют каждую смену своим здоровьем, работают сутками, не видя родных. И каждый поправившийся пациент – это результат их невероятных профессиональных усилий и бессонных ночей. Врач анестезиолог-реаниматолог рассказал, как врачи научились распознавать и лечить «COVID»-19, о пиках заболеваемости в Бердске, сегодняшних тревогах медиков и самоотверженной командной работы всего отделения реанимации, выхаживающего самых тяжелых больных.
«Побольше воздуха и побольше внимания больным»
Все эти полтора года Аркадий Анатольевич работает параллельно: обычным врачом анестезиологом-реаниматологом в стационаре и в палатах для ковидных больных. И это, конечно, нагрузку увеличило в разы: потому что традиционно тяжелых состояний и хронических болезней, с которыми попадают люди в реанимацию – с заболеваниями сердечно-сосудистой системы, центральной нервной системы, последствиями ДТП – никто не отменял. Плюс «ковид»…. И в таком усиленном режиме работает все отделение: все доктора, медсестры и младший медперсонал.
…Оглядываясь назад и вспоминая прошлую весну, Аркадий Лутов рассказал, что поначалу наши медики, как и по всей стране, смотрели новости по ТВ и понимали, что мир столкнулся с чем-то неизвестным. А когда в мае-июне в реанимацию привезли первых тяжелых больных, стало по-настоящему страшно: от незнания болезни, за пациентов, за себя и своих родных. Постепенно начали адаптироваться к тому, что происходило вокруг.
– Думаю, что с полным основанием пандемию по коронавирусу можно сравнить с войной. Не только потому, что мы ведем с ней настоящую борьбу, но и потому, что «COVID-19» коснулся практически всех, и почти каждая семья от него пострадала. У меня в семье скончалась родственница – бабушка моей жены. Ее привезли в отделение реанимации, и мы с коллегами пытались ее спасти, но увы… Хотя, если бы не «ковид», женщина могла еще много лет жить и здравствовать.
А самый пик, когда было максимально тяжело, пришелся на начало ноября – конец 2020 года. Начал болеть коронавирусом персонал, и почти половина отделения оказалась на больничном. То есть, врачей и медсестер стало в два раза меньше, а количество пациентов увеличилось. Как с этим справлялись? «Побольше кроватей, побольше кислорода и побольше внимания пациентам»,- отвечает Аркадий Лутов.
– Пару месяцев мы работали в режиме «через сутки»: сутки здесь, сутки дома. Да, было тяжело и физически, и психологически. Люди в городе паниковали: многие самостоятельно приходили и ждали в приемном покое, просились в больницу. Сотрудники отделения свои семьи практически не видели. Потому что когда ты приходишь со смены домой, дети уже в садик ушли; ты отдыхаешь, на следующий день встаешь, уходишь, они еще спят. Родные, конечно, скучали, дети – их у меня трое, старались меня поддержать. В таких условиях очень выручала видеосвязь. Бывало, если выдавалась свободная минутка, позвонишь домой, ребятишки к экрану бегут: «О, папа привет!». Они тебе и кота с хомячком покажут, и расскажут, какие картинки нарисовали. И ты как будто дома побывал. Настроение поднимается, и силы появляются работать дальше.
При «ковиде» хронические заболевания неуправляемы
Врач анестезиолог-реаниматолог Аркадий Лутов – единственный, кто из работников реанимации не переболел коронавирусом. Может быть, потому что постоянно был начеку: маска на лицо, спирт на руки. Избегал публичных мест, массовых мероприятий, исключил все контакты и встречи. Заставил всех родственников и знакомых сидеть на изоляции, почти год ни с кем не виделся. Жена и дети, мама, бабушка – это тот минимум людей, с которыми переживал эпидемию. «Но вы же находитесь в самом эпицентре инфекции!» – удивляюсь я. «Может быть, повезло. Может, крепкий иммунитет. И, конечно, защитный костюм сыграл свою роль. Да, в нем жарко, да, в нем неудобно. И больше шести-семи часов в этом «скафандре» находиться невозможно. Постоянное желание его снять. Но лучше в нем, чем на больничной койке».
Сколько всего прошло ковидных больных через отделение? Несколько сотен. Каждый со своей историей, надеждами и исходом болезни. Были моменты, когда за день четыре человека выписываются, а шестеро поступают. К сожалению, кто-то умирал, но, разумеется, спасали больше.
– Причем, реанимация – это то место, куда люди, болеющие кодидом, как правило, поступают с целым комплексом сопутствующих заболеваний. Сахарный диабет, гипертония, онкология, возраст – все эти хронические болезни создавали неблагоприятный фон, плюс ковид, и тогда люди умирали по совокупности обстоятельств, не от самого кивида. Почему говорят, что 65+ – это группа риска?! Мало того, что человек немолодой, так у него еще набором серьезных заболеваний.
– До пандемии, вне ковида, хронические болезни можно было коррегировать: препаратами, образом жизни, диетами. А когда человек заболел коронавирусом, лекарства и все средства начинают работать не так, как надо, ситуация выходит из-под контроля и становится неуправляемой.
Научились видеть болезнь и лечить ее
В итоге в отношениях с коронавирусом наступил серьезный перелом: можно сказать, что медики сумели ему взглянуть в глаза, научились болезнь распознавать и лечить, рассказывал Аркадий Лутов. Дополняются и совершенствуются схемы лечения, эпидемиологи продолжают изучение новой инфекции. Отделение реанимации Бердской ЦГБ оснащено необходимым оборудованием: больше десятка аппаратов ИВЛ стоят «зачехленные» и готовые к применению. И в целом у врачей появилась уверенность в своих силах.
– Мы уже по внешнему виду пациента можем определить, что он ковид-положительный. И когда диагноз подтверждается томограммой, мы уже знаем, что с ним делать, какой алгоритм действий надо выполнить. Это по всей стране, по всему миру: мы учимся и движемся вперед. И порой даже в самых тяжелых случаях удается отвоевать больного у «ковида». Помню, был у нас в отделении особенно тяжелый пациент: не так много лет, но с излишним весом, с сопутствующим диабетом. И у нас были опасения, что он уже не выкарабкается. А больной прошел все круги лечения, встал на ноги, потом долечивался в пульмонологии и в итоге выписался домой. Кстати, люди до сих пор не понимают, что излечение от коронавируса – это длительный процесс. Думают, что они здесь полечатся, на этом все закончится и они пойдут заниматься своими делами. Но болезнь имеет свойство прогрессировать, сдается не сразу, в какой-то момент может быть резкое ухудшение. Потом еще долго придется восстанавливаться, чтобы вернуться к нормальной жизни.
Процесс выздоровления зависит от настроя больного
И, по большому счету, в процессе выздоровления пациента задействован большой круг специалистов, подчеркнул Аркадий Анатольевич. Начиная с сотрудников скорой помощи, которые должны правильно сориентироваться и доставить больного в нужное отделение, минуя ненужные пункты транспортировки. И, конечно, это коллегиальная, командная работа отделения реанимации: доктора, медсестры, санитарки, сменных докторов. Вот доктор Лутов отработал с 8.00 до 16.00, Денису Константиновичу дела передал, охарактеризовал состояние всех пациентов. Теперь он облачится в защитный костюм и зайдет в «красную зону» на несколько часов.
– Больной не просто так лежит в реанимации, он должен вытерпеть все процедуры, выполнить определенные манипуляции. В частности, самое тяжелое для ковидного пациента с дыхательной недостаточностью – это лежание на животе. Это положение необходимо для того, чтобы воздух доходил до задних отделов. Если у пациента не получается самому переворачиваться на живот, ему помогает медсестра, а это, как правило, женщина, а пациенты могут весить 100 и более килограммов. И бывает, что всем нужно одеться, зайти в палату и втроем или вчетвером его перевернуть. С больным надо найти общий язык, надо объяснить, что выздоровление – процесс небыстрый и совместный: «Да, будет тяжело, но мы вам поможем, и вы просто обязан выздороветь! Но помните: результат лечения во многом зависит от вашего настроя!». В начале и в течение всего лечения мы такие разговоры поддерживаем.
Очень велика роль в победе над болезнью также родственников, близких людей, которые приходят, чтобы навестить пациента. Бывает, что они письмецо положат в пакетик, или баночку чего-то вкусного, что любит больной. И вот ему передаешь этот привет от семьи, он достает письмо, кушает пельмени или творожок. И ему уже немного лучше становится. Вот такой важный психологический ход, который тоже очень важен.
Тревога: пациенты прибывают…
Характеризуя ситуацию, которая складывается сегодня с заболеваемостью коронавирусом, реаниматолог поделился своей тревогой:
– В начале этого года и весной медицина немного вздохнула: казалось, что больных стало меньше, ковид отступил и все самое страшное позади. Однако заболеваемость постепенно опять набирает силу. Я с коллегами из скорой разговаривал, они говорят: «Мы начали ездить, что-то начинается недоброе». Видимо, люди расслабились, стали ходить друг к другу в гости, вернулись домой первые отпускники, перестали ездить в маршрутках в масках. И мы понимаем, что события осени 2020 года могут повториться: и больных стало поступать больше, и «ковид» стал молодеть.
– Вот сейчас в отделении лежат несколько человек: молодые, без сопутствующих заболеваний. Но при этом тяжелое течение «ковида». В частности, в пятницу была очень насыщенная смена: приходилось постоянно бегать в приемный покой, осматривать больных с подозрением на коронавирус. В итоге четверых мы отправили в пульмонологию, троих оставили у нас в реанимации. И у нас большие опасения по поводу того, что нас накроет третья волна заболевания. Предпосылки к этому мы видим, риск очень велик.
Что делать?
Разумеется, мы попросили доктора реанимации дать свой прогноз: когда закончится пандемия, сколько еще мы будем жить в таких условиях, и что делать?
– Однозначно, прививаться! – убежден Аркадий Анатольевич. – Сейчас в СМИ и по ТВ только и говорят о том, что надо поставить прививку. Я полностью с ними согласен. Это не реклама, не пропаганда, а совет, основанный на собственном опыте. Я поставил себе прививку одним из первых. Я ее ждал. Потому что я за этот год не переболел, и болеть не хотелось. И когда я это сделал, мне стало спокойнее. У меня есть знакомые, друзья, которые говорят: мы не будем ставить вакцину, мы в это не верим, мы боимся. Чего вы боитесь? Бояться надо того, что попадете в реанимацию и будете из последних сил цепляться за жизнь и с жадностью хватать воздух. А от прививки что с вами сделается?
– Особо подчеркиваю: все, кто заболел и попал в реанимацию в тяжелом состоянии, не были вакцинированы. Это факт! Это люди, у которых не было антител, они не были подготовлены к встрече с этим вирусом, и бороться им было нечем. Плюс еще имели хронические заболевания.
Причем рассуждать: «Поставил прививку и забыл!» тоже не совсем правильно. Потому что это тоже не стопроцентная гарантия. Надо по-прежнему соблюдать меры санитарной безопасности. Но обезопасить себя от осложнений и защитить своих родных – это надо сделать! Надо сначала хотя бы выработать коллективный иммунитет против того штамма, который сейчас есть. Пока ученые сами не знают, как он дальше будет мутировать, появляются индийский, британский штаммы, между собой скрещиваются, и во что это выльется – никто не знает. Но, по крайней мере, от того штамма, который к нам пришел в этом году, прививки помогает. Я это на себе испытал. Потому что в «красной зоне» рано или поздно все равно заболеешь, а у меня было так много антител, что я до сих пор – в строю.
«Помогать людям – это так приятно!»
Большая удача, когда в медицину приходят люди не случайные, с призванием. В случае с Аркадием Лутовым – как раз такое точное попадание. Бердчанин стал врачом, потому что у него не было выбора: вся семья по материнской линии работает в здравоохранении.
– Вся моя жизнь была связана с медициной. Моя мама – заведующая инфекционным отделением Людмила Владимировна Бадальян, дяди, тети, жена – почти все сейчас здесь, в больнице на Боровой, пересекаемся. И в молодости весь круг общения, который меня окружал, были медики или дети медиков. Так что, можно сказать, атмосфера засосала, решил продолжить медицинскую династию. Закончил Новосибирскую государственную медицинскую академию, потом ординатуру по специальности анестезиология-реанимация. Как многие студенты, во время учебы работал санитаром, медбратом в реанимации в разных больницах Новосибирска. И в итоге по натоптанной дорожке пришел в нашу больницу. Я родился в Бердске, хочу здесь жить и работать дальше: по принципу «где родился, там и пригодился».
Доктор убежден, что ему очень повезло: 13 лет назад он оказался в бердской реанимации – дружном и профессиональном коллективе, где каждый готов помочь словом и делом: «Здесь обязательно подстрахуют и помогут. Входящий в профессию врач точно не останется один на один с какой-то проблемой. И все опытные специалисты, которые здесь работали, а это все уважаемые мной доктора, были моими наставниками».
Работа в реанимации – одна из самых тяжелых направлений в медицине. Здесь, кроме ковида, каждый день стресс, экстрим, встреча со смертью, нагрузки – адские. Отправляясь на работу каждый раз, врач не знает, что ждет его сегодня. За чью жизнь, подкошенную трагедией, травмой или тяжелой болезнью, придется бороться… Аркадий Лутов рассказывает, что пациенты в отделение поступают волнообразно и непредсказуемо. В одном месяце больше инсультов, в другой период – инфарктов. Везут в больницу с отравлениями, кардиологическими заболеваниями, болезнями легочной системы. Вот лето наступило: дети с качелей, гаражей или окон падают, попадают в ДТП. Каждый год обязательно весной люди начинают нырять в водоемы. Бердск находится рядом с федеральной трассой и железнодорожной дорогой: и оттуда нередко везут травмированных людей…
– Кроме того, я же анестезиолог-реаниматолог: когда не занят в «красной зоне», участвую в операциях, даю пациентам наркоз. А бывает, когда ковидному больному еще требуется и хирургическая помощь. Допустим, у человека болит живот – аппендицит или холецистит, и он где-то параллельно заразился ковидом, ему тяжело дышать. И тогда ему делают операцию, вся бригада соответствующе одета в эти «скафандры», а я даю наркоз.
Как же надо любить свое дело, чтобы, невзирая на колоссальную нагрузку, усталость и экстремальные условия работы, оставаться верным ему много лет, как сохранить в себе трепетное отношение к больному?
– Эта специальность, которая требует быстрого принятия решений, высокой трудоспособности и крепких нервов. И если у меня неплохо получается, значит, я на своем месте. Что касается трудностей, то когда помогаешь людям, ты получаешь от этого и профессиональное удовлетворение, и моральное удовольствие. Когда видишь, что человеку стало легче, что он скоро выпишется и вернется к своей семье, ты идешь домой окрыленным, с ощущением выполненного долга и отлично выполненной работы. И эта маленькая победа дает тебе силы и стимул на следующий день идти на работу и справляться с любыми испытаниями. Вы знаете, делать добро так приятно! Жаль, что многие этого не понимают. А я с детства к этому привык: у меня и мама всегда бескорыстно всем помогала – и в быту, и на работе. А еще очень приятно, когда люди благодарят. Ведь наше отделение очень закрытое, и его чаще всего связывают со смертью и страданиями. Многие пациенты были без сознания и не знают, кто их спас, или пережили тяжелые манипуляции, о которых предпочитают не вспоминать. А мы, как правило, об историях наших подопечных не распространяемся, связаны врачебной тайной. Но порой идешь по улице, и вроде бы незнакомые люди подходят: «Здравствуйте, Аркадий Анатольевич! А я у вас тогда-то, от такой-то болезни лечился. Спасибо большое!». Или, бывает, больного привозят в реанимацию или на операцию повторно: «Мы вас помним! Вы такой прекрасный врач!». Включаешь компьютер, вспоминаешь историю болезни. И в такие минуты ты понимаешь, что реально приносишь пользу и нужен людям.
… Анестезиолог-реаниматолог Аркадий Лутов был номинирован на конкурс «Врач года» в номинации «У героев есть имена», и был награжден дипломом. И, конечно, сам он себя никаким героем не считает. Но лично мне так приятно было побеседовать с человеком, который, как и все его коллеги, принял удар пандемии на себя и реально воюет с ковидом. Мы не проговорили и сорока минут, врачу пришлось оборвать интервью, чтобы осмотреть ребенка для транспортировки в областную больницу. А когда я позвонила ему утром, он уже, сразу после ночной смены, был на даче. «И вечный бой, покой им только снится…». Мы каждый день изучаем оперативную сводку с заболевшими и умершими от ковида и трясемся от страха, часто ругаем нашу медицину. Но ведь каждый день происходит и обратный процесс, о котором надо говорить чаще: кто-то слышит ободряющие слова участкового и начинает успешное лечение; другой ложится в больницу, чтобы победить пневмонию; третий уже выписывается с диагнозом «здоров»; а в реанимации у кого-то вытаскивают трубку ИВЛ – он вернулся с того света. Благодаря этим людям, чаша весов с добром, верой и надеждой не дает перевешивать смерти и негативу. Благодаря им, продолжается наша жизнь. И они заслуживают самого глубокого уважения, нашего восхищения и гордости.